Слово произнесенное есть ложь - но слышимое является совершенной правдой. Этот парадокс необъясним и непонятен...

С тех пор, как Гомель Трендон научился читать мысли, он не раз задавался вопросом об истинной цели человеческого общения. Он читал мысли, думал и наблюдал, наблюдал, думал и читал мысли, тем более, что этим можно было заниматься где угодно и когда угодно.

Происходило это приблизительно так.

Гомель приходил в гости к людям и скромно садился в кресло, или на диван, или даже просто на пол, лишь бы никому не мешать. Если к нему обращались, он вежливо кивал головой, иногда односложно и точно отвечал на поставленные вопросы, улыбался и пожимал плечами, в общем старался вести себя как другие. Скоро о нем просто забывали и тогда у Гомеля появлялась чудесная возможность посмотреть на все со стороны. А со стороны, как известно, виднее.

Он видел темные глаза и светлые улыбки, мгновенный интерес и медленное разочарование, громкий смех и тихие слезы, и еще много такого, что спрятано за обычными вечерними посиделками.

Трендон слушал музыку и несмолкаемые разговоры.

- Ну, что ты! Это искусство, в жизни такого не бывает! Это такой надрыв, экспрессия, сгусток энергии, запечатленный в творческом акте...Можно сказать, передача чувств творца восприимчивым душам на любые расстояния!

- ...а он достиг невменяемого состояния, выдавил на себя всю краску и ползал по холсту, пока не заснул. Наутро еле холст от себя отодрал, краска-то прилипла. Ну, мазнул там-сям еще пару раз, конечно, пришлось самому в керосине отмыться, зато картина во-о-о! Шедевр шаманизма! От нее такое прет...

- Ей свекровь столько раз твердила, что она даже мизинца его не стоит, и он, мизинец этот, стал сниться ей ночами, а иногда даже днем мерещился. Она так измучалась, что решила воссоздать его в масле. Три на два. Так и назвала: "Мизинец, которого не стоит художник". А картину купил какой-то сумасшедший швед за пять тысяч шведских крон, на которые она и отправилась путешествовать. Вот ведь как в жизни бывает, а ты говоришь искусство!

Из колонок неслись к потолку свирепые гитарные всхлипы и тень Хендрикса маячила на стекле, за которым стекал с липы дождь.

Разговоры и музыка не мешали Гомелю Трендону читать мысли, тем более, что сегодня их было удивительно мало. Ведь Трендон старался читать только настоящие, красивые и достойные мысли, а личные вопросы и всю мысленную шелуху старательно пропускал.

Мысли давно уже представлялись Гомелю живыми и самостоятельными сущностями, почти не зависящими от людей, которые их думают. Мысли прилетали и улетали, как невидимые птицы.

"Из века в век люди разговаривают друг с другом открывая рот и выдувая из легких воздух, шевеля при этом губами и языком. Множество мышц участвует в этой работе. Слова, созданные из воздуха сжатого до звучания, складываются в предложения. Иногда для убедительности люди повышают голос и жестикулируют. Все эти усилия направлены на то, чтобы узнать друг друга."

- Чай будешь?- спросил у Трендона бородатый художник,- Что-то ты все молчишь, да смотришь...У тебя как, все в порядке?

- Да, спасибо,- ответил Гомель и получил чашку чая.

- Не грусти, а то не будет пути,- сказал художник,- или расти, как тебе больше нравится.

Гомель пожал плечами и улыбнулся.

- Ты не из болтливых,- заметил художник, доставая блокнот и карандаш,- давай я, что ли, тебя зарисую.

И художник стал водить карандашом по блокноту.

Трендон пил чай и читал мысли.

"Произнося слова, учишься говорить. Внимая другим, учишься слышать. Глядя вокруг, учишься видеть. Находясь в обществе, учишься быть собой. А читая мысли, учишся быть мыслителем..."

В блокноте художника появилось крыло птицы. Он перевернул лист и снова принялся рисовать.

Художник не смотрел на Гомеля Трендона, возможно, он уже забыл про него в порыве вдохновения. Художник хотел нарисовать птицу, крыло которой он так четко ухватил. Летящую ввысь птицу, такую стремительную, чтобы взгляд зрителя непременно следовал к цели ее полета.

"Слова как капли падают в пространство,

Преобразуя разговора вязь,

Утежеляя мира постоянство,

Разоблачая мысленную связь.

Явив прекрасность каждого мгновенья,

В словах родится истина проста,-

Сокрыт в душе источник вдохновенья,

Где часа ждут любовь и чистота.

В словах живут надежды и желанья,

Не требуя от автора признанья."

Гомель не надеялся узнать, чьи именно мысли он прочитал. Он не задумывался, правильно ли понял эти мысли.

Слова стали лишними, а мысли превратились в образы. Образов оказалось так много, что у Трендона закружилась голова. Ему вдруг представилось, что и сам он является каким-то образом, спрятанным за чьими-то мыслями. Как образ, он сумел оторваться от окружающей его комнаты с музыкой и разговорами, с недопитым чаем и недорисованной птицей. Он оторвался от самого себя, читающего мысли и полетел неведомо куда.

Яркий свет открылся Гомелю Трендону.

Птичий щебет, больше похожий на звон серебрянных колокольчиков, сопровождал полет Гомеля Трендона.

И Гомель Трендон не собирался останавливаться.

- Человеку плохо!- закричал испуганный художник и стал трясти Гомеля за плечи,- Ты что-то принял?! Ты меня слышишь?!

Трендон видел перед собой бороду и красный, открытый в крике рот. Глаза художника смотрели в глаза Трендона, пытливо, пристально, с подозрением.

Все в комнате замолчали и уставились на них.

Магнитофон щелкнул, и музыка кончилась.

"А когда нет ни слов, ни звуков, а только мысли скользят неспешно, соединяясь друг с другом в пространстве сознания, именно в это время рождается нечто необъяснимое. То, что потом облекают в слова, выталкивают из ртов и отправляют в долгое путешествие по этому миру.

Истина безмолвна.

Было время, когда всюду было молчание.

Будет время, когда будет везде тишина."

Дождь тихонько барабанил по подоконнику и липовым листьям.

- Все в порядке,- сказал Гомель Трендон и поднялся,- просто я задумался.

Никто ему не ответил.

Только летящая птица взглянула с пониманием. Во-первых, потому что птица. Во-вторых, потому что нарисованная. В-третьих, ну что тут можно сказать…